Заклятие предков - Страница 57

Ведун вернулся к своему коню, опоясался саблей, потом обнажил маленький нож и подошел к маленькому снеговику:

— Во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец. Семью семь цепей закован, семью семь дверей заперт. Приходила Уйвы родная матушка во слезах горючих, напоила медовой сытой, накормила крупой белоснеговой, головушку погладила, кровушку пустила… — Олег пронзил ножом грудь человечка, покрутил, протащил клинок насквозь и спокойно вернул в ножны. — Вот, пожалуй, и все. Прощай, Уйва. Через месяц ты снова сможешь спокойно дышать. Будешь по-прежнему ездить верхом и слегка прихрамывать пешим. Но мы все равно больше никогда не увидимся. Потому что ты не сможешь долго избегать схваток. А чем для тебя кончится первая из них, ты теперь знаешь. Прощай.

Середин небрежно отшвырнул в сторону чужой меч, поднялся в седло, оглянулся на невольницу. Заряна так и сидела с синими ногами и медвежьей шкурой в руках. Небось, вместо того, чтобы ноги в тепло завернуть, на поединок таращилась. Дура и есть.

Тратить время на ее новое согревание Олег не мог — а ну, оставшиеся вогулы встрепенутся и захотят за товарища отомстить? Заговорить им зубы еще раз удастся вряд ли, рубиться же одному против троих — удовольствие ниже среднего. Особенно верхом. А сманить степняков с седел..

— Хватит экспериментов, — прошептал себе под нос Олег, натягивая правый повод. — Н-но, пошла! Застоялась, бездельница?

Ведун пустил гнедую рысью, с удовольствием подставляя разгоряченное лицо прохладному встречному ветру, улыбаясь мыслям и жмурясь встречному теплому солнцу. Невесть откуда появился ворон, спланировал, широко раскинув крылья, на уровень головы, пролетел метров сто на расстоянии вытянутой руки, а потом несколькими сильными взмахами поднялся на уровень макушек деревьев и уселся на сосну.

Однако сейчас у Олега не было ни малейшего настроения останавливаться, следить за птицей, пытаться угадать причины ее странного поведения. Каждый живет, как умеет. Зачем совать свой нос в чужие планы? Если, конечно, эти планы не собираются перечеркнуть твои…

За пару часов тряской скачки они миновали два двора на левом берегу реки и три двора на правом. Потом с правой стороны примкнула еще одна река, еще шире той, по которой они скакали, и почти целый час по берегам тянулся только лес — густые чащобы без всяких просветов. Олег придержал коней, подумав о том, что не мешало бы и перекусить. До сумерек, конечно, еще далеко — но ведь он не на гонках, спешить некуда.

— Ну что, остановимся на полянке? — Оглянулся на невольницу Середин и увидел, что она покачивается в седле с закрытыми глазами, сжимая в руках черный меховой сверток.

— Электрическая сила! — Ведун закрутил головой и отвернул в ближайший просвет, оказавшийся всего лишь узкой прогалиной между соснами. Торопливо отпустив подпруги, он осторожно снял рабыню с седла, прижал ухо к груди. Там по-прежнему тихонько постукивало. — А ну, вставай! Ну, просыпайся!

Заряна лишь тихонько застонала.

— Просыпайся, дура! — Олег похлопал девицу по белым щекам. Опять в ответ прозвучал только слабый стон. — Вот… Ква!

Ведун отпустил невольницу. Та рухнула в снег, но от сотрясения хоть как-то пошевелилась, свернулась калачиком. Олег сплюнул, снял с лошадей седла, кинул потники на снег, поверх постелил свой налатник, раскатал медвежью шкуру. Потом опять взялся за девицу: срезал с нее ножом одежду, начал растирать тело снегом. Поначалу Заряна едва постанывала, потом начала жалобно скулить и даже вяло отмахиваться руками.

— Просыпайся! — распарившись от работы, Олег скинул с себя косуху, шапку. — Просыпайся! Нечего тут вылеживаться…

Когда мокрая от растаявшего снега невольница наконец зашевелилась, Середин уложил ее на потники, накрыл шкурой, потом скинул оставшуюся одежду и влез туда же.

Тело у невольницы казалось холоднее снега, но пришлось терпеть — ведун прижался к ней покрепче, продолжая по мере возможности растирать, потом сунул руку между ног. Заряна не реагировала — однако тут было не до ласк, а потому Олег вошел в нее, как только оказался готов сам.

Поначалу девица никак не отзывалась на его движения, но мало-помалу ее дыхание участилось, сердце застучало сильно и часто, бедра принялись покачиваться синхронно с мужскими… И когда все кончилось, под мохнатой шкурой стало так жарко, что хотелось вылезти на воздух освежиться.

— Придумал же Создатель… — с облегчением вытянулся на пахнущем конским потом войлоке Олег. — Самая эффективная лечебная процедура… И ведь обязательно с каким-то вывертом приходится использовать, так просто в рецепте не укажешь: три раза в день, за пятнадцать минут до еды.

Он выждал немного, приходя в себя, потом вылез наружу и оделся. Еще требовалось развести огонь, растопить лошадям воды и задать им овса, сварить кашу, причем на двоих — себе и рабыне, что уютно посапывала под теплой шкурой…

— Свободу угнетенным! — сплюнул в сугроб Середин, достал топор и отправился в лес.

Кама

Мимир не обманул. В привязанном на круп чалого мерина тюке обнаружились войлочные тапки с шнуровкой немного выше щиколотки, меховые штаны, куртка из толстой шерсти с вышивкой в виде тюльпанов, высокий каракулевый колпак. Все это Заряне пришлось надеть на голое тело — старое, грязное и вонючее тряпье Олег спалил. Свой налатник он накинул рабыне на плечи, поскольку обещанный ханский халат старик тоже положил — толстый, почти в два пальца, льняной снаружи и фланелевый изнутри, набитый ватой пополам с вылезающим наружу конским волосом. Прошит был халат не просто нитью, а толстым черным волосом и мягкой железной проволокой. По бокам шли широкие медные пластины — аккурат от подмышек и до пояса, прикрывая слабые ребра. Еще одна пластина — круглый диск с оскаленной клыкастой пастью — заслоняла солнечное сплетение. Спереди халат запахивался почти на всю грудь, давая надежную двойную защиту. Прямого удара, конечно, такая броня не выдержит — а вот скользящим ее так легко не прорубишь. Между тем, от сильного прямого удара не спасает даже кираса — но она, в отличие от стеганого халата, в морозный день от холода не убережет, и на снег ее постелить нельзя.