Заклятие предков - Страница 37


К оглавлению

37

— И чего же мне тогда делать?

— Покушать поплотнее да спать ложиться, чтобы жирок завязался. А там видно будет. Утро вечера мудренее.

Охота

Из крепости ведун уезжал утром третьего дня. Дружески настроенный, но некомпанейский наместник Скаляпа сдержал свое слово, дав гостю возможность хорошенько выспаться на мягкой перине у выбеленной теплой печки, вдосталь наесться пирогами и расстегаями с рыбой, грибами, капустой да яблоками. Однако меньше чем за двое суток Середин выспался за весь предыдущий путь, повалялся в тепле и уюте, обсох. А больше в гостях делать было и нечего. Хозяин за столом молчал, все остальное время либо проверял брони и упряжи, откладывая нуждающиеся в ремонте, обходил крепость вдоль тына, самолично толкая каждый кол рукой и указывая семенящему позади Сердьяхе, где необходимо еще плеснуть воды, а где — укрепить стену.

Побродив день из угла в угол, ввечеру Олег сказал бею, что на рассвете двинется дальше.

— Понял я, путь мой будет трудным, — качнул головой ведун, — однако дорогу осилит идущий. Поеду. Не бросать же теперь все планы!

— Поразмышлял я на досуге о беде твоей, гость мой Олег, — кивнул в ответ Бехчек. — И замыслил так…

Бей отошел к стоящему у стены сундуку, откинул крышку, достал из него свиток, обмотанный красной шерстяной нитью и запечатанный воском.

— Грамоту я хану нашему, могучему Ильтишу отписал. Запечатал перстнем своим. А посему на землях вотульских от сей крепости и по кочевья закамские отныне ты не путником иноземным, а вестником ханским называться станешь. — Старый воин протянул свиток Олегу. — Отписал я о делах городских, а также о том, как ты по просьбе моей службу ратную сослужил, душегубов четверых в сече порубил и путь торговый от лишней напасти избавил. Сможешь о милости его просить — проси подорожную через земли Булгарские. Булгары с ханом ноне союзники. Глядишь, и пропустят с подорожной-то, хазарам али персам не продадут. Купцов не трогают, людей торговых все ханы и князья опекой своей прикрывают. Отчего бы и обычного путника не пустить, коли дружбой ханской заручишься?

— Спасибо тебе, бей, — принял письмо ведун.

— Ништо, путник, — отмахнулся тот. — Все едино весточки о твердыне северной хану слать надобно. Дабы обеспокоился, коли недруги осадой обложат. Как грамот долго не станет, так чтобы встревожился.

— Все равно спасибо, уважаемый Бехчек.

— Ярославне я велел лещей копченых тебе в котомку сложить, белорыбицы рубленой, яблок моченых. Роздыхнешь от мяса недельку.

— Благодарю за заботу, бей…

— Но сам провожать не стану, — перебил гостя наместник. — Мыслю, надобно к протоке отряд отвести, у которой тебя тати остановили. Не иначе, схрон у них тайный имеется. Глянуть надо, какое добро накопили нелюди, чьих краев, каких людей. Чую, недобрые вести привезем. Не одна баба взвоет.

— Они меня не на Печоре ограбить пытались, — сказал ведун. — Мальчишка был, в протоку заманили, в сторону от глаз посторонних.

— Оттого и тороплюсь, — кивнул бей. — Покамест снег следы не завалил. Прощай, путник Олег. Коли без меча в земли вогульские придешь — другом меня считай…

Разумеется, опытный воин слово свое сдержал и увел половину гарнизона еще до восхода, пока город спал в залитых желтым лунным светом сумерках. Именно их следы — широкая полоса взрыхленного снега с редкими коричневыми конскими катышами — уходили на север. Олег, спустившись по дороге к реке, потянул правый повод, отворачивая к теплым странам. Не спеша проехал мимо проруби, встретившись с немигающим взглядом коленопреклоненного Леминийи. Вот он, истинный памятник человеческой злобы и жадности — ждет весны под прозрачной сверкающей коркой.

— Ты сам этого хотел, — негромко сказал душегубу Олег и пустил коней в рысь.

Снова потянулись назад поросшие статными соснами берега. Лишь изредка череду стройных стволов прерывала полоска березняка или несколько плакучих ив с длинными изящными ветвями. И все-таки мир изменился. То и дело неподалеку от берега поднимались кучки лапника над прорубями, там и сям виднелись санные колеи, частью уже давно занесенные и почти сравнявшиеся со снежным настом, частью совсем свежие, с еще не успевшими обвалиться краями.

Жилья ведун не видел — да это и не удивительно. Ведь река — это дорога не только для купцов и мирных охотников. Река — это еще и путь двуногих хищников, разбойничьих шаек, ищущих славы и добычи молодых ушкуйников, гордых своим величием ратей. А потому любой рыбак предпочтет вырыть возле дома глубокий колодец для воды, да каждый день полторы версты ходить до реки и спрятанной в кустах лодки — но только не выставлять свой дом на всеобщее обозрение.

Именно из-за нахоженности здешней реки Середин на этот раз заночевал не у берега, а саженях в ста от него, на прогалине за густыми елями. Подкрепил силы рыхлым жирным лещом, насыпал коням полной мерой ячменя, отоспался, а поутру двинулся дальше, пробивая поверх санного пути новую тропу.

Чем дальше от северных рубежей, тем смелее становилось местное население. К вечеру второго дня ведун начал встречать на берегу широкие прогалины — то ли поля, то ли луга, под снегом не разберешь. На одной из таких полян Олег заметил даже присыпанный снегом, высокий, сметанный пирамидой стог. Видать, у кого-то из местных земледельцев с припасами на зиму получился избыток, и он оставил сено до весны, когда скотина успеет подъесть то, что собрано на подворье, освободив на сеновале место.

На третий день начали попадаться и крестьянские дворы — солидные дома с поднятым на высоту метров семи и украшенным петушиным хохолком или лошадиной головой комлем. Поставленная от скотины ограда в три жерди охватывала больше земли, чем занимало все городище бея Бехчека, включая склоны холма и прорубь на реке, однако было понятно, что от татей она защитить не могла. А значит, поблизости стояла прочная крепость, за стенами которой мирный человек мог отсидеться во время набега и гарнизон которой нагнал бы и вырубил полностью любую банду, рискнувшую потревожить здешнего труженика.

37