Заклятие предков - Страница 87

— А-а, пришел, — зевнул уже знакомый воин. — В котле свою долю возьми. С вечера оставили, да ты не явился. А кобылу напоили, коли сам забыл.

— Спасибо… — Ведун сел на щит, поставил котелок перед собой и достал ложку.

Вскоре вернулась и Верея. Не глядя в сторону Олега, она громко хлопнула в ладоши:

— Полгривны и двух коней тому, кто принесет голову хана Котяна!

Ратники, вскочив со своих мест, резво кинулись к половецким лагерям. Олег лишь повернул голову в сторону реки: монголы и керносы лениво разбредались кто куда.

— Значит, это ты… — негромко произнес ведун, глядя прямо перед собой.

— Что — я?

— Ты всю эту нечисть на землю напускаешь.

— Не-ет, что ты, глупенький, — засмеялась женщина. — Просто мне повезло узнать, как можно с ними справиться. Вот я сейчас и…

— Ты призвала их сюда, Верея. Уговорила половцев подождать до утра, а потом напустила на них нежить. Ящеров, глиняных людей. Представляю, что творилось ночью у степняков в лагере, когда из темноты на них поперли эти твари. Ломают, давят, копья их не берут, мечом протыкать бесполезно. Костры они быстро затоптали, а в темноте это и вовсе смертным ужасом стало. Потом подошли керносы, свели големов в отряды, начали правильное наступление… Половцы были обречены. Эти, небось, сами прибежали? — кивнул ведун в сторону пленных. — От такого убежишь!

— Ты не понял, мальчик мой, — подошла ближе Верея. — Это было случайно. Просто я примету такую знаю. И догадалась вчера, что ночью появится нежить.

— Я тоже знаю такую примету, — кивнул Середин. — Она называется «зов». Вот такой кусочек пергамента с буквами.

Женщина отпрянула:

— Ты… Ты… Я же запрещала тебе приближаться к моим землям!!!

Она развернулась и кинулась в палатку.

Олег спокойно доел кашу, поднялся, похлопал гнедую по морде:

— Прости, милая, всю ночь под седлом простояла. Извини. Сейчас чалого нашего найдем, мешки развяжем, овса отсыплем.

Он затянул подпруги, повесил щит на луку седла, поставил ногу в стремя — и в этот момент его посетила странная мысль. Олег отступил, побежал к палатке, вскинул руку над Вереей. Ну да, крест оставался холодным! Ведун всю ночь с ней рядом провел — а его ни разу даже не кольнуло!

— Прости! — упал Олег перед женщиной на колени. — Прости, любимая! Это не ты! Ну конечно же, это не ты! — Молодой человек поймал руку боярыни и поцеловал: — Прости!

— Не я? — подняла Верея заплаканное лицо.

— Конечно, не ты. У меня есть… — Олег запнулся, поняв, что чуть не проболтался про крест, но моментально поправился: — Я ведь ведун. Я умею чувствовать магическую силу. А в тебе ее нет. Ни капельки!

— Боярыня!!!

Верея вздрогнула, вскочила, заметалась по палатке, схватила с пола овечью шкуру, быстро растерла лицо, вскинула подбородок, обтерлась еще раз, отшвырнула овчину и, придав лицу суровое выражение, шагнула из палатки.

— Вот он, боярыня!

Осторожно скользнувший следом ведун увидел сияющего, как самовар, молодого ратника, который держал за волосы голову вислоусого половца.

— С добрым утром, хан. — Боярыня без всякой брезгливости приняла голову, подняла ее перед собой. — Настало время исполнять мою клятву. Говори, чего ты от меня желаешь?

Внезапно у головы отпала вниз челюсть. Все вздрогнули — но голова так и не произнесла ни звука.

— Молчишь. Значит, и исполнять нечего, — вроде даже разочарованно пожала женщина плечами. — Тем более что в этом мире ты уже вряд ли встретишь женщину послушнее меня. А к владениям Мары моя клятва не относится…

Боярыня хорошенько размахнулась и зашвырнула голову в лес. Та, описав широкую дугу, врезалась в молодую сосенку, отскочила в сторону и зарылась в снег.

— А было бы забавно, останься он к утру жив, — негромко пробормотала Верея и повысила голос: — Лесавич! Сворачивай палатку! Коней уцелевших найдите! И наших, и половецких! Железо все соберите, копья, броню. Костер сложите для тризны, воинов моих верных проводить. Торопитесь, пока еще кто-нибудь сюда не заявился!

Женщина даже не подозревала, насколько пророческими окажутся ее слова. Не прошло и двух часов — ратники в светлых полушубках только успели пригнать заводных коней и отловить разбежавшихся скакунов из половецкого табуна, только навьючили лошадям на спины трофеи, только срубили помост и сложили на него павших русских воинов — как на реке появился отряд из десяти всадников. Все в броне, в шлемах, с поднятыми рогатинами в руках. На плечах — дорогие бобровые и лисьи налатники. Увидев занятых скорбным делом ратников, они придержали коней, с полминуты погарцевали на месте, осматриваясь, а потом стремительно унеслись назад.

— Лесавич, коней седлайте, — сухим голосом приказала Верея. — Быстрее!

Но ее ратники все равно не успели: из-за излучины реки начали выхлестываться сотни и сотни хорошо снаряженных бойцов. Все в начищенных и смазанных свиным жиром кольчугах, в остроконечных шлемах, на макушках которых развевались маленькие красные флажки, с тряпочными и нитяными хвостами под наконечниками рогатин.

— Сотня, две, три… — негромко отсчитывал Середин проходящие мимо отряды.

После третьей сотни поток остановился. Или, точнее, разорвался. Те всадники, что ушли было вперед, развернулись, умело перестроившись в колонну по шесть, остальные придержали коней, не приближаясь к месту будущей тризны. Лишь пятеро воинов, вооруженных только мечами, медленно проехали по льду, внимательно оглядывая берега и саму реку. Первый из них, в накинутом на доспехи алом плаще, с выпущенной поверх кольчуги черной кудрявой бородой, с густыми бровями и носом картошкой, непрерывно поглаживал лицо упрятанной в рукавицу рукой, словно собирался произнести намаз, но его постоянно что-то отвлекало.